| Ты родился в Западной Белоруссии, в деревне Бобыничи, в бедной крестьянской семье. Рано потеряв родителей, на хорошее образование рассчитывать ты не мог. После трёх классов церковно-приходской школы ты поступил на работу. С 13-ти лет трудился чернорабочим на стройке, потом каменщиком, затем — грузчиком на бумажной фабрике. В марте 1915-го года был призван в армию и отправлен на фронт. Во время первой Мировой войны служил в 167-м Острожском пехотном полку, за храбрость в боях был отмечен Георгиевским крестом. После ранения тебя произвели в унтер-офицеры и назначили командиром взвода 251-го пехотного полка, который размещался в Москве. Во время Октябрьской революции, выходец из самых низов, со своим политическим выбором ты определился быстро и вместе с вверенным взводом он перешел на сторону большевиков. Сначала служил в московской милиции, потом участвовал в Гражданской войне, был ранен под Царицыном. В сентябре 1919-го года тебя направили в органы ВЧК, где он служил в центральном аппарате под началом самого Феликса Дзержинского. С мая 1926 года ты служил старшим уполномоченным Оперативного отделения ОГПУ. Как ты сам вспоминал сам Власик, его работа в качестве моего телохранителя началась в 1927-м году после инцидента в столице: в здание комендатуры на Лубянке была брошена бомба. Находившегося в отпуске оперативника отозвали и объявили: с этого момента на него возлагается охрана Особого отдела ВЧК, Кремля, членов правительства на дачах, прогулках. Особое внимание предписывалось уделить моей личной охране. Несмотря на печальную историю покушения на Ленина, к 1927-му году охрана первых лиц государства в СССР не отличалась особой тщательностью. Меня тогда сопровождал лишь один охранник: литовец Юсис. Ещё больше ты удивился, когда мы прибыли на дачу, где обычно ты проводил выходные. На даче жил один комендант, не было ни белья, ни посуды, а питался я бутербродами, привезёнными из Москвы. Как и все белорусские крестьяне, ты — человек основательный и домовитый, взялся не только за охрану, но и за обустройство моего быта. А я, привыкший к аскетизму, поначалу к нововведениям нового телохранителя отнёсся скептически. Ноты был настойчив: на даче появились повариха и уборщица, из ближайшего совхоза были налажены поставки продуктов. В тот момент на даче не было даже телефонной связи с Москвой, и ее появление — твоя заслуга. Со временем ты создал целую систему дач в Подмосковье и на юге, где вышколенный персонал был готов в любой момент к приёму меня. О том, что эти объекты охраняются самым тщательным образом, и говорить не стоит. Система охраны важных правительственных объектов существовала и до тебя но ты стал разработчиком мер безопасности для первого лица государства во время его поездок по стране, официальных мероприятий, международных встреч, придумав систему, согласно которой первое лицо и сопровождающие его люди перемещаются в кавалькаде одинаковых автомобилей, и лишь сотрудники личной охраны знают, в какой из них еду я. Уже через несколько лет ты превратился для меня в незаменимого и особо доверенного человека. После развода с Надеждой я возложил на своего телохранителя заботы о детях:  Светлане, Василии и приёмном сыне Артёме. Педагогом ты не был, но старался, как мог. Если Светлана и Артём не доставляли тебе особых хлопот, то Василий с детства неуправляем. Ты, зная, что Сталин спуску детям не даёт, старался по мере возможности смягчать грехи Василия в докладах мне. Светлана и Артём, став взрослыми относятся к тебе по-разному. Светлана так характеризует тебя, мол: «Ты, возглавляя всю охрану, считаешь себя чуть ли не ближайшим человеком к но мне и, будучи сам невероятно малограмотным, грубым, глупым, но вельможным, дошёл до того, что диктовал некоторым деятелям искусства „мои вкусы“, так как полагал, что он их хорошо знает и понимает... Наглости твоей, мол, не было предела, и он благосклонно передавал деятелям искусства, „понравилось“ ли „самому“, будь то фильм, или опера, или даже силуэты строившихся тогда высотных зданий...» Артём высказывался иначе, что мол: «Основной обязанностью твоей было обеспечение моей безопасности. Труд этот был нечеловеческий. Всегда ответственность головой, всегда жизнь на острие. Он прекрасно знал и друзей, и недругов... Что у тебя вообще работа? Это работа день и ночь, где вовсе не было 6-8-часового рабочего дня. У тебя вся жизнь — работа, и ты живешь около меня. За 10-15 лет ты из обычного телохранителя превращаешься в генерала, возглавляющего огромную структуру, отвечающую не только за безопасность, но и за быт первых лиц государства. В годы войны на твои плечи легла эвакуация из Москвы правительства, членов дипкорпуса и наркоматов. Необходимо было не только доставить их в Куйбышев, но и разместить, обустроить на новом месте, продумать вопросы безопасности. Ты же отвечал и за безопасность на параде на Красной площади. С моей головы, благодаря тебе не упал ни один волос. При этом ты сам к угрозе покушения относишься весьма серьёзно, будучи уверенным уверен, что троцкистские группы готовят мое убийство. А помнишь, как во время прогулки на катере в районе Гагр с берега по нам был открыт огонь? Ты закрыл меня своим телом, но повезло нам обоим: пули их не задели. Катер вышел из зоны обстрела. Потом ты считал это настоящим покушением, а твои недруги — что это было постановкой. Судя по обстоятельствам, произошло недоразумение. Пограничников не известили о прогулке на катере, и они приняли его за нарушителя. Впоследствии офицеру, отдавшему приказ о стрельбе, это дорого обошлось. В годы Великой Отечественной войны ты отвечал за обеспечение безопасности на конференциях глав стран-участниц антигитлеровской коалиции и со своей задачей справился блестяще. За успешное проведение конференции в Тегеране ты награжден орденом Ленина, за Крымскую конференцию — орденом Кутузова I степени, за Потсдамскую — ещё одним орденом Ленина. Но Потсдамская конференция стала поводом для обвинений в присвоении имущества: утверждалось, что после её завершения ты вывез из Германии различные ценности, в том числе лошадь, двух коров и одного быка. Впоследствии данный факт приводили как пример твоей неуёмной жадности. Ты считал, что у этой истории была совсем другая подоплёка. В 1941 году твою родную деревню Бобыничи захватили немцы. Дом, в котором жила сестра, сожгли, полдеревни расстреляли, старшую дочь сестры угнали на работы в Германию, корову и лошадь забрали. Сестра с мужем ушли в партизаны, а после освобождения Белоруссии вернулись в родную деревню, от которой мало что осталось. Ты привёз скотину из Германии для близких. Было ли это злоупотреблением? Если подходить со строгой меркой, то, пожалуй, да. Однако я, когда впервые доложили об этом случае, резко приказал дальнейшее расследование прекратить.
Работать на меня — любопытное занятие — тут тебе и устройство быта, и питание, и охрана и вообще противозаконное. И в использовании коровы не так уж сложны, если знать, как пользоваться. Ты знал еще со времен молодости. А сколько ты тогда в моей жизни поменял! Плюс редкий собеседник усомнится, что это пишущее с ошибками чудовище — начальник моей охраны. Но благодаря тебе, вокруг меня тихо. Ты всегда знаешь отличное место для засады на дуру или дурака, которая приехала к черту на рога хоть с подкреплением, хоть без подкрепления. Вздохнув и отогнав неприятные мысли, ты проверяешь пистолет в кобуре на пояснице, захлопываешь дверь и громко докладываешь: «я на месте». А я слишком люблю азарт предвкушения, чтобы его лишать и ожидание в таких стремных условиях наматывает нервы на кулак. Вообще-то тебе можно не ждать, а обратиться просто напрямую ко мне. Эта светлая идея пришла мне в голову, пока насторожено прислушиваюсь к окружению, опасаясь пропустить звук шагов по коридору дачи. Надо тебя похвалить за эту систему безопасности, мало ли какой у к для каких целей приходит? Придет с целью, уйдет без цели и почки. Надо было фотоаппарат сразу достать, выражение лица ука сфоткать. Глаза от удивления тут же почти что анимешных габаритов стали, залюбуешься.
— А хер ли он в таких местах шляется? Загоняй, давай, пц холодрыга.
— Дождался твой подчиненный когда мимо проедет машинка моя и тут же плотно затворил ворота дачи, попутно дожевывая несчастный кусок хачапури. Вот теперь можно и стихи почитать, шуточные:
Мы все ходили под богом. У бога под самым боком.
Он жил не в небесной дали, Его иногда видали Живого. На Мавзолее.
Он был умнее и злее Того — иного, другого, По имени Иегова...
Мы все ходили под богом. У бога под самым боком.
Однажды я шел Арбатом, Бог ехал в пяти машинах.
От страха почти горбата
В своих пальтишках мышиных
Рядом дрожала охрана. Было поздно и рано.
Серело. Брезжило утро. Он глянул жестоко,— мудро
Своим всевидящим оком, Всепроницающим взглядом. Мы все ходили под богом.
С богом почти что рядом.
Или вот еще:
33 коpовы,
33 коpовы,
33 коpовы,
Свежая стpока.
33 коpовы,
Стих Срок pодился новый,
Как стакан паpного молока.
Приходи, я жду, почитаем вместе (???) | |
Нельзя оставлять папу одного.
» 
