| Говоришь ты то благодушно и застенчиво, то напористо и грубо. Лишь немногие находят, что за неуклюжими манерами обладателя короны скрывались доброта и благородство, презрение к неправедным людям и тоскливые мысли о тяготах жизни. Впрочем, такие свидетельства исходили чаще всего от лиц, близко наблюдавших государя, от придворных иерархов, приживалов и лакеев, от посетителей парижских салонов, от светских дам и кавалеров, их знакомых и челяди. Что касается большинства французов, то они плохо относились к королеве, но наивно и трогательно обожали короля, связывая с ним и его наследниками самые светлые свои надежды. Количество обожателей значительно убавилось лишь в годы революции, особенно после твоего с семейством неудавшегося бегства из Парижа. За 15 лет дореволюционного правления ты не провел ни одной реформы, которая бы способствовала обновлению, успокоению, согласию и процветанию Франции, переживавшей один из самых напряженных периодов своей истории. Еще в бытность наследником ты чувствовал в немалой мере и благодаря воспитателям - необходимость утверждения в стране более добродетельных, справедливых и гармоничных, более христианских отношений. Ты желал любви и процветания своей стране, но был ее благодетелем лишь в грезах. Для воплощения мечты тебе не хватает ни личной активности, ни государственной мудрости, ни политической хватки, ни державной отваги, ни таланта подчинять людей своей воле. Плывя по течению, полагая долгом быть хорошим королем всех французов, ты правил так, что еще больше противопоставлял их друг другу.
Желая подчеркнуть свое отличие от предшественника и показать, что наступили новые времена, Людовик ты уже через несколько месяцев после воцарения отменил реформу Мопу, восстановив в прежнем виде французские парламенты, включая Парижский, судебные палаты, выступавшие хранителями законов, обычаев и сословных привилегий Франции Старого порядка. Важнейшее право Парижского парламента состояло в том, что он решал вопрос о законности, регистрации и тем самым вступлении в силу любого королевского декрета. Воссоздав такой мощный заслон нововведениям и собственному волеизъявлению, его величество легко соглашался на реформы и столь же легко мирился с их отменой; он учтиво приглашал в министры передовых людей своего времени, выдающихся экономистов и финансистов, а затем бесцеремонно отстранял их от дел. Так было с Тюрго, пытавшимся упразднить цеха, содействовать предпринимательству, внедрить свободу торговли хлебом, ограничить непомерное расточительство двора, с Неккером и Калонном, стремившимися укрепить финансовое положение французского королевства, сократить расходы на содержание чиновников, упорядочить налогообложение, так или иначе посягнуть на сословные привилегии. Правда, при тебе Франция помогла Североамериканским колониям Англии стать независимым государством. Это бесспорное достижение его правления. Но в целом положение было воистину абсурдным. О реформах охотно и яростно спорили, на авансцене большой политики действовали то сторонники, то противники существенных преобразований; королевские декреты то провозглашали, то отменяли крупные нововведения. Ничего не менялось, дела шли все хуже и хуже, многие не понимали, что происходит, а некоторые были уверены, что их морочат. Во Франции росли напряженность и озлобление, набирала силу готовность покончить со всеми трудностями раз и навсегда. Позже стало ясно, что действующие государственные институты не способны вывести страну из затянувшегося кризиса. Было созывается собрание нотаблей - назначенных представителей сословий - для введения новых налогов и возложения части их на привилегированных. Попытка эта провалилась. Для тех же целей ты согласился созвать Генеральные штаты, где ты произнес напыщенную и нелепую речь, осудив «неумеренное стремление к новшествам». В итоге Генеральные штаты вопреки монаршей воле объявили себя Национальным собранием позже оно стало Учредительным, провозгласив тем самым свое право на принятие конституции. | |
